Вредность не порок - Страница 37

— Тебе нравятся цветы?

Я кивнула.

— Ты такие раньше видела?

Сначала я удивилась. Что значит «такие»? Еще раз покосившись на вазу, я убедилась, что ничего сверхъестественного там нет, и неопределенно кивнула головой…

Красивые розы, конечно… Но они сейчас на каждом углу… Ой, так это ж в Москве! Здесь-то таких и правда нет.

Теперь я покосилась на Ефима, раздумывая, на самом ли деле он не признает во мне москвичку или придуривается? Два года, конечно, свое дело сделали, и я, вероятно, многое переняла от местного населения, но поверить в то, что неистребимое московское «аканье» исчезло бесследно, не могла.

— Не-а, — отозвалась я, — не видела. Здесь все больше астры да золотые шары…

Ефим покровительственно кивнул, как видно, гордясь подвернувшимся шансом приобщить провинциалку к прекрасному, и добавил:

— Это розы.

В любом случае, это уже было лишним, я поджала губы и, едва удерживаясь от смеха, кивнула:

— Это я поняла.

Боже мой, неужели он и в самом деле считает меня такой дремучей? Приду домой — надо будет еще раз глянуть в зеркало. Тут меня посетила интересная мысль, и я спросила:

— А чем ты занимаешься?

Ефим осторожно коснулся моих пальцев и негромко ответил:

— Я сижу рядом с самой красивой девушкой на свете…

Я скромно потупилась. , — А до этого?

— Вообще?

— Вообще…

Состроив физиономию, которая, как я предполагала, делала меня года на три моложе и выражала наивную любознательность и непосредственность, я улыбнулась и стала ждать ответа. Ефим нежно пожал мне пальцы и начал рассказывать о полной безысходности и серых буднях столичной жизни. Я внимательно его слушала и трясла головой, временами удивляясь про себя, в каком же занудном городе умудрилась прожить столько лет, совершенно об этом не догадываясь. Вполне возможно, мое двухгодичное отсутствие повлияло на облик столицы самым отрицательным образом, так, что я даже стала подумывать, не вернуться ли мне обратно, пока Москва вовсе без меня не зачахла.

Жизнь Ефима выглядела абсолютно беспросветной до той самой минуты, пока, раздевшись на горелкинском пляже, он не поднял глаза и не увидел меня. Я к моменту повествования о пляже уже цвела и пахла, как мимоза в парке, застенчиво трепетала ресницами и смущенно выводила пальцем на полированной поверхности стойки крючки и загогулины. Интересно, а как он отреагирует, если я признаюсь, что тоже живу в Москве, отрабатываю в местной школе последний год, выпускаю своих третьеклашек и могу быть свободной, аки та птица, что, пролетая вчера над нашим садом, нагадила на сохнущую на веревке Стасову футболку?

Вдруг Ефим перепугается до смерти, узнав, что любовь всей его жизни, приняв признания за чистую монету, вцепится в него в Москве мертвой хваткой? Такого надругательства над моими чувствами я перенести не смогу, поэтому мысль признаться во всем Ефиму прочно засела в моей голове, и я стала поджидать удобного момента, чтобы выяснить, в конце концов, не пытается ли это синеглазое сокровище всего-навсего завести легкую интрижку с провинциальной учительницей начальных классов.

— Еще мартини? — поинтересовался Ефим, когда закончил свое жизнеописание.

Я дернула плечом и протянула:

— Вообще-то я хочу есть…

— Ах да! — спохватился Ефим, моментально соскакивая со стула и помогая мне. — Прости, Настенька, совсем забыл!

Мы перешли из бара в зал со столиками. Бодро вышагивая в предвкушении ужина, я размышляла о том, что вести серьезные разговоры гораздо удобнее, сидя на нормальном стуле, а не как курица на насесте на высоком табурете. Ефим поддерживал меня под локоток, и слава богу, потому как, добравшись до свободного столика, я огляделась и увидела сидящего метрах в пяти от нас Сему.

Есть мне сразу расхотелось, но деваться было уже некуда: столик находился возле стенки, а с другой стороны меня бодро подталкивал к стулу Ефим.

— Здорово, Ефимушка! — пропел, увидев нас, Семен и явно оживился, глаза прямо-таки заблестели, и губы расползлись в улыбке до самых ушей. — Вот где ты пропадаешь!

Ефим оглянулся. По его лицу, мимолетно скользнула тень неудовольствия, но в следующую секунду он повернулся к Семену и протянул руку:

— Здорово, Сеня!

После чего они чинно расстались, Ефим сел напротив меня, постаравшись загородить от Семена, а тот повернулся к своим друзьям. За столиком, спиной к нам, сидели еще двое мужчин, кто это был, я не разглядела. Четвертой в этой живописной компании была дама, судя по виду, местная матрешка. Настроение, несмотря на все прилагаемые усилия, у меня испортилось, я тоскливо изучала меню, машинально бросая косые взгляды за спину Ефима. Он это заметил.

— Настенька.., поверь, тебе совершенно нечего бояться.

Я тоже улыбнулась, показывая спутнику, что рядом с ним мне и сам черт не страшен. В самом деле, чихала я на этого Сему, если он попробует испортить мне вечер с мужчиной моей мечты, я ему обе руки оттяпаю. Просто совершенно не хочется видеть это гнусную рожу, вот и все. По крайней мере, я так думала.

— Так ты бизнесмен? — продолжила я начатый разговор. — И как успехи?

— Как у всех, Настенька. Успехи разные бывают, пока все хорошо. Вести бизнес в Москве сложно… Москва — это государство в государстве, свои законы, свои правила… А теперь, когда я тебя встретил…

Расправляясь с шашлыком, я еще раз с удовольствием выслушала, какая я замечательная, красивая и необыкновенная. Решив немного пощадить красноречие Ефима, я стала рассказывать ему о своей работе, о своих малышах и так увлеклась, что лишь в самую последнюю секунду увидела возникшую за спиной Ефима красную рожу Семена. Он был здорово пьян, я поняла это через полсекунды и, заткнувшись на полуслове, уставилась на него, Ефим оглянулся и тут же встал.