Вредность не порок - Страница 7

— Стаська, ты как кошка за котят… — Ирка тоже волновалась и несла бред. — Мне очень стыдно, что мы тебя.., не поддержали. Но.., я так не умею.

— Ну и характер у тебя! Как рванула… — все никак не могла успокоиться Надька.

«Да уж, — подумала я про себя, — сколько синяков и шишек я получила в жизни за этот характер! Пожалуй, надо сейчас сказать Надьке про халат, пока она так возвышенно настроена. Поправлю-ка ей настроение».

Надежда тем временем подошла и, обняв меня за плечи, с чувством сказала:

— Уважаю я тебя, Стаська!

Она похлопала меня по плечу, выражая тем самым признание моих заслуг перед Родиной, но физиономия у нее вдруг вытянулась. Отстранившись, она молча глянула мне за плечо.

«Эх, не успела! — с сожалением подумала я. — Сейчас начнется!»

Но подходящих для момента слов у нее не нашлось.

Она беззвучно хлопнула челюстью и опечалилась.

— Давайте переоденемся, что ли? — осторожно предложила я. — Вот твой халат, Надя!

Тут Ирка глянула на часы.

— Стаська! Время десять минут третьего! Ты ж опоздаешь!

Я с визгом в мгновение ока стянула купальник, натянула сарафанчик.

— Трусы-то не забудь, бешеная! — съязвила-таки Надька.

— Никогда, дорогая! — ответила я, радуясь, что, судя .но всему, буря меня миновала.

А с другой стороны, ведь не сама же я оторвала Надькин воротник?

Запихнув полотенце и мокрый купальник в сумку, я наскоро попрощалась с девчонками и вихрем понеслась к дому.

Добравшись до калитки, я внезапно остановилась.

Наклонившись, присмотрелась к совсем свежим следам шин. Следы вели от дороги прямо к нашим воротам. Там они не прерывались. Глянув сверху, я увидела, что они ведут прямехонько к бабкиному сараю. И я на ходу стала гадать, что бы все это значило.

Войдя в горницу, первое, что я увидела, было бесчисленное количество пакетов и коробочек. Из-за них появилась улыбающаяся бабка Степанида. А так улыбалась она в одном лишь случае — когда встречалась с моей мамой.

— Стасенька, малышик, а я уже стала волноваться, куда ты делась? — из дальней комнаты, раскинув руки, ко мне летела мама.

Я, конечно, заулыбалась. Потому что, хоть я и не люблю, когда меня зовут малышиком и каждые три минуты волнуются, куда я подевалась, видеть маму я была рада.

Столкнувшись посреди горницы, словно два маневровых тепловоза, мы принялись обниматься, целоваться и нести всякую чушь. Пока мама старательно пыталась задушить меня в объятиях, краем глаза я увидела выходящего из комнаты папу. Затем и Стаса, маминого шофера и по совместительству телохранителя, которого сразу не разглядела среди кучи сумок. Оба они довольно улыбались, дожидаясь, когда мать выбьется из сил здороваться со мной. Наконец она угомонилась.

— Привет, па! — сказала я, обняв папу. — Привет, Стас! Как жизнь?

Стас заулыбался:

— Лучше всех! Как ты?

— Мама, папа! — опомнилась я. — Мне в город позарез надо! Вы располагайтесь, я быстро!

— Может, тебя подвезти? — спросил отец.

— Да не надо! — ответила я, одновременно услышав за окном автомобильный гудок. — Ой, это уже Алексей Викторович!

Высунувшись в окно, я крикнула:

— Алексей Викторович! Извините, еще две минутки!

Отец моего ученика Лешки Борисенко вышел из машины и ответил:

— Хорошо, хорошо! Не торопитесь, Анастасия Игоревна, успеем!

Он прислонился к машине и закурил. Я побежала в свою комнату, на ходу сунув маме пляжную сумку.

— Ма! Разбери сумку, пожалуйста, там купальник мокрый!

Быстро расчесав сырые еще волосы, я влезла в более подходящий для школы наряд, чуть подкрасила губы.

Схватив папку с документами, я вдруг почувствовала такую сильную боль в руке, что от неожиданности ее выронила. Глянув на свою кисть, я увидела медленно, но верно набирающий сочный цвет синяк.

Выйдя из своей комнаты и пряча синяк за спину, я на ходу махнула здоровой рукой родителям, пообещав:

— Я мигом!

Вернувшись через три часа рейсовым автобусом, я застала маму и бабку Степаниду колдующими над ужином.

Когда мои родители решили приехать в первый раз меня проведать, я сразу предупредила маму о бабке. Мама загорелась приехать еще больше. По-честному, я ожидала дня их приезда с некоторым страхом, заранее заручившись бабкиным согласием. Та кивнула, но брови нахмурила.

Весь день я проторчала во дворе, ожидая родителей.

Наконец я услышала шум двигателя, торопливо выглянула за калитку и увидела сверкающий на солнце мамин «Мерседес». Распахнув ворота, не успев даже поздороваться, я замахала руками Стасу, показывая на сарай.

Стас понял, аккуратно загнал туда машину, чтобы ее не было видно. Мама, как всегда, схватила меня в охапку и принялась душить. Но за столько лет и я кое-чему научилась. Ловко отбившись, я предложила:

— Пошли в дом, вам еще с бабкой знакомиться…

Но склоки, которой я ожидала, не вышло. Моя мама умудрилась за два часа сделать то, на что у меня ушел месяц. Вскоре она со Степанидой Михайловной сидели рядом на лавочке и умилялись друг на друга. Я в который раз подивилась на свою мать. Она всегда добивалась того, чего хотела. Уже на правах лучшей подруги мама представила бабке немного смущенного папу. Отец был встречен благосклонно. Стаса мама назвала своим племянником, то бишь моим двоюродным братом, чтобы особо не нервировать старушку, как она потом сказала.

Улучив момент, я подошла к Стасу и со всей силы шлепнула его по просторной спине.

— Привет, двоюродный! — Я заулыбалась, а он, почесав спину, улыбнулся в ответ:

— Привет, двоюродная! — и ловко ухватил меня за нос двумя пальцами.